Тарпан

Тарпан – лат. Equus ferus ferus, европейская дикая лошадь, представитель класса млекопитающие.

Еще лет 150—200 тому назад в степях юга Европы и даже в лесостепной полосе в сравнительно большом числе водились дикие лошади, или тарпаны, как их называло местное население. Происхождение тарпана и его связи с другими дикими и домашними лошадьми — один из наиболее спорных вопросов истории фауны Европы. Многими оспаривался исконно дикий характер этой лошади, признаваемой лишь за потомка одичавших домашних животных. Фактические данные, по которым можно выявить особенности тарпана, по сравнению с другими дикими и домашними представителями семейства лошадиных, очень скудны. В настоящее время тарпан истреблен. Сохранился единственный в мире полный скелет и еще один череп, хранящиеся в коллекциях Зоологического института Академии наук СССР и Зоологического музея Московского университета. Кроме того, имеется подробное описание животного, которому принадлежал последний череп. Следует отметить, что чистокровность и типичность этих «шатиловских» тарпанов (по имени доставившего их автора) подвергается большому сомнению, хотя оба животные были пойманы на воле. К тому же оба они были кастрированными самцами.

Несомненно, что с самых ранних времен появления в районах распространения тарпана домашних лошадей происходило смешение дикой и домашней популяций. Уже в первых достоверных известиях о тарпанах и все время в дальнейшем сообщаются сведения о том, что дикие жеребцы отбивали из домашних стад кобыл в свои косяки. Скрещивание с домашними лошадьми в течение веков не могло не сказаться на внешнем облике дикого тарпана. Тип его менялся. Тем не менее, едва ли могут быть сомнения в том, что это было исконно дикое животное, обитавшее с доисторических времен на обширной территории Европы, а возможно и Азии. За это говорят, помимо памятников искусства древнего человека, ряд типичных признаков внешней морфологии, как окраска, стойко сохраняемых даже в помесях с домашними лошадьми и отмечаемых подавляющим большинством лиц, видевших тарпана живым в естественной обстановке. Местное население всегда прекрасно отличало в косяках тарпанов не только одичавших домашних кобыл, но и помесей последних с дикими жеребцами.

Строение тарпанов

По сохранившимся описаниям и изображениям внешний вид тарпана может быть охарактеризован следующими чертами. Это сравнительно небольшая лошадь, высотой в холке от 107 до 136 см и с длиной туловища иногда меньше, иногда несколько больше высоты. Голова относительно большая, грубоватая, с широкими ганашами (межчелюстным пространством), с короткой, но довольно толстой и высокой мордой, выпуклым теменем и несколько вдавленным между глазами лбом. Профиль головы у корня носа вогнутый. Морда иногда слегка горбоносая. Уши острые, стоячие, длиною около 17 см. В области ганашей удлиненные волосы часто образовывали подобие бороды. Шея прямая или сверху вогнутая («оленья»), толстая и короткая; длина ее по верхнему краю около 56 см. Голова держалась высоко. Для более ранних тарпанов типична короткая, стоячая или полустоячая грива, но у последних описанных («шатиловских») экземпляров она была длинная, до 50 см, свешивалась на обе стороны тела. Челка, в отличие от полуослов и лошади Пржевальского, хорошо развита. Хвост короче, чем у домашних лошадей, обычно на всем протяжении покрыт длинным волосом, но иногда у корня на некотором расстоянии волос короткий. Удлинение гривы и хвоста, возможно, является или результатом влияния условий содержания в домашней обстановке, или показателем прилития крови домашней лошади. Грудь широкая, ребра крутые; обхват груди за лопатками у последнего «шатиловского» тарпана составлял 167 см. Спина и поясница прямая, холка удовлетворительно развитая. Ширина таза 48 см. Конечности короткие, но «сухие», с ясно обозначенными сухожильями и мускулами; плечо прямое. Как на передних, так и на задних ногах хорошо развиты «щетки» (пучки длинного грубого волоса на задней стороне путовых суставов).  Копыта высокие, «стаканообразные», как и у всех представителей подрода Equus широкие, округлые; передние заметно шире задних. Каштаны, в противоположность лошади Пржевальского, имеются только на передних конечностях.

Характерной окраской шерсти (мастью) тарпана была темная мышино-серая («мышастая»), на нижней стороне более светлая («пепельная»), иногда с подпалинами (рыжеватым оттенком) в пахах. Челка, грива, длинные волосы на хвосте, ноги ниже запястных и голеностопных (скакательных) суставов темно-бурые, почти черные. На передних ногах слабозаметная полосатость. Очень характерна такого же цвета срединная узкая полоса вдоль спины от конца гривы до начала длинных волос на хвосте. К зиме волосяной покров становился густым и длинным, приобретал пепельный оттенок. У жеребят шерсть слегка волнистая, с рыжеватым оттенком. Уклонение во взрослом состоянии от типичной мышастой окраски, несомненно, указывало на примесь крови домашней лошади.

Для черепа тарпана характерна по сравнению с Е. przewalskii меньшая общая величина (основная длина не больше 470 мм), короткомордость выпуклость мозговой коробки и большая вдавленность лобно-лицевого профиля, несколько относительно более широкая резцовая часть нижней челюсти, относительно более короткий ряд коренных зубов верхней челюсти (36.5% основной длины черепа). Слуховые проходы короткие, не более 5% основной длины черепа, направлены почти прямо в стороны; при взгляде на череп сверху концы их едва выступают за контуры височных гребней. Высота лицевой части черепа впереди составляет не больше 21 % основной его длины.  Сошниковый индекс, по сравнению с полуослами, высокий. Глоточные бугорки расположены впереди разорванного отверстия. Задний край носовой вырезки расположен не дальше, чем на уровне средины. У нижнего края входа в носовую полость парные гребневидные бугорки на межчелюстных костях выражены очень слабо. Симфиз нижней челюсти длинный, больше 20% ее длины. Пространство между ветвями нижнечелюстной кости суживается постепенно и не образует расширения в передней части. Чашечки развиты на всех резцах.

Число грудных 4-поясничных позвонков — 24.

История и происхождение тарпанов

Ранняя история тарпана в настоящее время не совсем ясна. Дикие лошади обитали на территории Евразии в течение всего ледникового и послеледникового периода. Однако сравнение их скелета с единственным сохранившимся скелетом «шатиловского» тарпана не позволяет ставить последнего в прямую генетическую связь с плейстоценовыми лошадьми Европы. Тарпан обладает некоторыми особенностями зубов (короткость протокона на верхних коренных) и конечностей (необычайная массивность фаланг при тонкости метаподий), которые не согласуются с общим направлением эволюции, характерным для лошадей Европы, если его считать прямым потомком последних. Это обстоятельство заставляет высказать предположение, что он представлял потомка лошадей, вселившихся в Европу откуда-то извне уже в послеледниковый период (В. И. Громова). Сравнение тарпана с лошадьми послеледниковой эпохи не может быть проведено из-за не изученности доместикационных изменений в скелете и невозможности, вследствие этого, определить, имеем ли мы дело с остатками диких или одомашненных животных.

Остатки лошади, почти не отличимой от тарпана, найдены в одной из стоянок человека (с. Погореловка Черниговской области) эпохи, переходной от палеолита к неолиту, когда лошадь, вероятно, не была еще одомашнена. Пещерные изображения, относящиеся к палеолиту, говорят о том, что лошадь, очень близкая по типу к тарпану, была распространена в это время на обширном пространстве Европы и Азии от Атлантического до Тихого океана.

Обитание тарпанов

Первые известия о диких лошадях в историческую эпоху относятся к V в. до н. э. В это время они отмечаются для Испании, Полесья и верховьев р. Буга. Многочисленны сведения, относящиеся к средним векам Западной Европы, Литвы и Польши. В Прусии, например, дикие лошади существовали до конца XVI в.

На территории древней Польши, в Беловежской пуще, темно-серые дикие лошади в начале XV в. (1409 г.) служили предметом королевской охоты. Здесь они существовали до средины XVIII в., когда последние из них были перемещены в охотничий парк одного из польских графов и Замостье около Билгораи (Люблинское воеводство). Конец существованию тарпанов в Польше положила суровая зима 1812/13 года, когда уцелевшие в парке графа Замойского от падежа животные были розданы окружающему населению и растворились в популяции местных домашних лошадей. Сохранившиеся описания говорят за то, что эти «лесные тарпаны», как их теперь называют, мало отличались от южнорусских степных собратьев. По мнению некоторых, собравших о них сведения лиц (Vetulani, 1928, 1933), они представляли лишь несколько измельчавших и приспособившихся к лесной жизни степных тарпанов.

Тип «лесного тарпана» хорошо сохранился в примитивных домашних лошадях некоторых районов Польши, в частности в районе Билгораи. На основе их предпринимаются попытки «восстановления»  его в Беловежской пуще (Ветуляни, 1952). По собранным С. В. Кириковым (1952) данным, в литовских и белорусских пущах дикие лошади удерживались до середины XVIII в.

Дольше тарпаны сохранились на еще мало в то время освоенных Херсонских и Таврических степях между Днепром и Доном. В 30-х годах XIX в. они были многочисленны по всему Азово-Черноморскому побережью от Кубани и Маныча до низовьев Буга. Водились они также в глухих местах, в лесах и болотах, на границе Воронежской губернии и Донской области. Но с этого времени область их распространения стала быстро сокращаться. К 60-м годам сохранились лишь отдельные косяки в пределах Херсонской и Таврической губерний. Из этих косяков в 1854-м и в 1866 гг. были выловлены и И.Н. Шатиловым доставлены в Академию наук и Московский Зоологический сад два (первые и последние), ставшие достоянием науки, тарпана, очевидно с заметной примесью крови домашней лошади, о черепах и скелете которых упоминалось раньше. Считалось, что последняя самка тарпана была уничтожена в 1879 г. (Falz-Fein, 1919). Но в 1934 г. появилась заметка (Гептнер, 1934) о том, что очень старый, но по описанию типичный самец в 1914—1918 гг. доживал свой век в одном из частновладельческих хозяйств — «Дубровке», около г. Миргорода Полтавской губернии; животное было выловлено жеребенком из истребленного немцами-колонистами косяка диких лошадей. Таким образом, исчезновение тарпана на воле следует отнести на самый конец XIX в.

Причинами постепенного сокращения ареала и уменьшения численности тарпана, вплоть до полного исчезновения, явилось прямое истребление человеком и сельскохозяйственное освоение целинных степей — основных его стаций.

В средние века мясо диких лошадей употреблялось в пищу, и это служило одним из стимулов к преследованию животных. Не меньшую роль в истреблении тарпана сыграл тот вред, который приносили дикие лошади хозяйству человека. Помимо уничтожения ими запасов сена, о чем писал уже Гмелин, причиной интенсивного преследования тарпанов был широко распространенный угон дикими жеребцами в свои косяки домашних кобыл, откуда последние никогда не возвращались. Поэтому местное население при появлении вблизи поселений косяка диких лошадей старалось его прогнать или уничтожить. Способы охоты на диких тарпанов были разные. Применялся трудный способ преследования до полного утомления на лошадях; для этого требовались, как правило, сменные, подставные кони, но и в этих случаях загнать удавалось лишь отбитую от остального косяка, чаще беременную, самку или жеребенка. Практиковалась описанная С. Гмелиным поимка в расставленные сети. При этом, так как тарпаны держались косяками от 6 - 7 до 30 голов под предводительством взрослого жеребца, охота была более удачной, когда первым уничтожался вожак; тогда мечущиеся в беспорядке животные легче попадали в сети. Иногда тарпанов зимою загоняли на гладкий лед или в глубокие засыпанные снегом овраги, где беспомощных животных связывали или убивали.

Немалую роль в исчезновении тарпана сыграло сельскохозяйственное освоение степей и полупустынь. Дикие лошади с трудом выносили непосредственную близость поселений и с распашкой степей все больше удалялись в необжитые места вплоть до несвойственных им болот и лесов.

Приручение тарпанов удавалось только при поимке их в возрасте жеребят. Но и в этом случае животные обладали беспокойным характером и могли применяться главным образом лишь для верховой езды. Самцы должны были обязательно подвергаться кастрации для укрощения их буйного нрава. Как уже отмечалось, тарпаны свободно скрещивались с домашними лошадьми и давали, вероятно, плодовитое потомство. Помеси ценились за быстроту бега и большую выносливость в работе.

Дикие лошади типа тарпана, вероятно, являются предками некоторых групп домашних лошадей. Так, упомянутые польские коники даже по величине и окраске представляют мало изменившихся потомков «лесных тарпанов», или лошадей, изображенных палеолитическим человеком. Характерную для коников «бороду» мне приходилось в свое время наблюдать у местных лошадей в Новгородской области. Тип тарпана внешне и по краниологическим признакам проявляется в ряде отродий примитивных лошадей Галиции, Боснии, Буковины, Восточных Карпат. Б. Ф. Румянцев (1936) пришел к заключению о том, что тарпан является предком всех групп домашних лошадей северного типа.

После того как настоящая работа была написана, появилась интересная статья В. Г. Гептнера «Заметки о тарпане» (1955). В вопросе о том, был ли южнорусский тарпан исконно диким видом или одичавшей домашней лошадью, наши мнения сходятся, так как мы анализировали, и при этом без тенденциозности, по существу одни и те же материалы. Наши точки зрения сходятся также и в том, что в последние десятилетия его существования в популяции тарпана имелась и была заметна примесь крови местных домашних лошадей.

Однако я не согласен с В. Г. Гептнером в систематической трактовке тарпана и лошади Пржевальского. Объединение этих двух форм в один вид не оправдано. Во-первых, он сам неоднократно подчеркивает, что это «резкие расы», что морфологически они «полярны». Во-вторых, обвиняя В. И. Громову (1949) в тенденции к узкой трактовке вида, сам уважаемый автор обнаруживает односторонний, сугубо морфологический подход к этому вопросу.

Две популяции животных, хотя бы и весьма близкие по происхождению, но переставшие в силу географической, физиологической изоляции или иных причин скрещиваться в естественной обстановке и в силу независимого пути эволюции приобрётшие после расхождения реальные морфологические отличия, должны относиться, по моему мнению, к разным видам.